Что такое Ельня, когда-то было хорошо известно всему населению Союза. В ее честь расцвечивали салютами небеса над столицами. Ее поминали политики и военные. Сегодня это небольшой городок в верховьях Десны, в считанных километрах от ее истока, и на прямой широтной линии от такого же – болотно-лесного, истока Днепра. Это место можно обозначить как точку напряжения Евразийской части пространства. А если использовать систему образов, то речь, со всем смоленским ее окружением, о самом сердце Руси в границах временно сошедшего со сцены союзного государства. Именно так, потому что на перспективу уже отчетливо просматривается много больший его формат. Не нами замечено, Русь просыпается – хоть и тяжело, но необратимо. И Ельне, во всех смыслах слова, еще только предстоит заявить о себе в абсолютно новом своем качестве. Оно, повторюсь, уже улавливается. Когда-то, еще по относительно свежим событиям, это понимали лучше. Помнится, в честь обозначения первых частей, воевавших на этом Ушаковском поле и вблизи, первыми советскими гвардейскими, а сама Ельня, не без подачи моего отца и его друзей, стала родиной Советской гвардии. С трибуны, установленной у памятника, областные и районные начальники под московские телекамеры уверенно раздавали обещания. В том числе и то, что это место никогда и никто не потревожит плугом. В память о событии, которое уже должно быть отмечено храмами всех конфессий Руси Великой. Пока не забыто, что было, почему, как и где. Этому месту быть на равных с Полем Куликовым.
В Ельню моего отца перевели в хрущевский период – из Москвы, с должности заместителя командира по спорту элитной дивизии, куда попал из оккупационных войск в Германии. В ту небывало снежную зиму метели накрыли Ельню по самые крыши, и сани-розвальни, очень для меня тогда непривычные, с большим трудом пробирались по улицам укутанного снежным покрывалом городка.
В забитой ржавым оружием Ельне отец всегда ходил с садовым ножом в кармане. Спросил как-то: «Зачем он тебе?» Ответил: «Удобней сапог вспарывать». Все годы той далеко не мирной службы Фёдор Иванович Маслов, зам. райвоенкома, считал себя на фронтовой линии, где может произойти всякое. И случалось. К счастью, Господь не дал ему – воину Федору, как говорил отпевавший его в Киеве священник, увидеть на главном гвардейском поле страны то, обо что споткнулся уже сам в своих экспедиционных вылазках. При работе над книгой о Ельне. Когда-то пообещал разобраться своему наставнику, журналисту Е.А.Вырикову, с которым отец, помнится, вместе обращался к Г.К.Жукову. С просьбой пристальнее всмотреться в лишь тронутые Маршалом Победы в своих мемуарах события начального периода войны. В районе Ельни, и подробнее оценить их роль во всей кампании. И получили ответ. В нём Жуков сообщал, что довел описание тех событий до отдельной главы. Само по себе это означает, что осмысление у Ельни событий сорок первого года еще не завершено. Их масштаб и значение по совокупности глубже нынешних о них представлений.
А пока важней заметить, что Ельня заслуженно стала тем, что она есть сегодня – Городом Воинской Славы. Хотя еще только предстоит дать ответ на вопрос, как нам достойно увековечить на гвардейском поле у деревни Ушаково память о той судьбоносной битве с фашизмом. В том числе на фоне заявлений главы государства, что «победа советского народа над фашизмом – наша гордость, и россияне всегда будут помнить об этом». И обозначение Победы «грозным предостережением тем, кто захотел бы испытать нас на прочность». Понимаю и так: все, слышимо из-за кремлевской стены, адресовано не только народу, но и чиновничьему аппарату государства, особенно муниципальным властям. Ведь стыдно, как плохо ещё мы относимся к уходу за памятниками павшим в сельской глубинке.
Впрочем, началось это забвение вовсе не сегодня, и даже не в наши, прости, Господи, перестроечные времена. В школу ходил мимо Воскресенской церкви. Она известна миру по снимку именитой американской фотохудожницы Маргарет Бурк-Уйад, как символ драматических событий конца лета сорок первого. Затем нетронутую снарядами церковь, которую сестра Глинки Л.И.Шестакова (образ её до сих пор можно увидеть на портрете работы И.Репина, 1899 г.) поставила в память о композиторе, неожиданно разобрали. И город как-то сразу – буквально на глазах, обмельчал, скукожился, сник, будто утратил свой стержень. Что, по факту, так оно и есть. Хотя бы потому, что, как сказано поэтом, «ищут люди опору в том, что было давно…» (Р.Рождественский). Но не всегда находят. Потому, что сами же ее и извели, пытаясь жить с сознательно подрубленными и по-прежнему подрубаемыми корнями. Такой практикой увлечен и завистливый внешний враг.
Совсем недавно, уже после периода прожитых лет, снесли в Ельне старую больницу – памятник уездного земства и пример государственного обустройства в определенный отрезок времени. Чем уничтожили представление об общественных процессах XIX века. Пусть и в ином качестве, но здание могло служить века. Взамен поставили на Пролетарской безликую коробку. То же самое произошло с тем строением у озера из прошлого, что было на своем веку и пехотным училищем, и средней школой, и швейной фабрикой. У этой памяти тулилась бывшая женская гимназия, отданная под детский дом. Ему даже стихи посвящены. Ирония в том, что они сегодня звучат актуальней, чем в день создания. Большой поэт Самуил Маршак откликнулся осенью 1941 г. на первое в мире освобождение от гитлеровцев – города Ельни, на первую победу стихотворением «Детский дом в Ельне».
В полном виде его напечатали когда-то главные газеты страны. Как актуальный призыв мести оккупантам – за ими поруганное и уничтоженное. Вот только старый и памятный тот дом, со всей своей очень непростой историей, стёрт с лица земли вовсе не гитлеровцами. Тогда уцелел. Недавно сожжен бомжами.
Уже при нынешнем, вольнорыночном режиме, по сути, уничтожен дом тоже сестры М.И.Глинки Марии Ивановны Стунеевой (1813-1890).
Родную школу №1 имени М.И. Глинки, которая в своё время переписывалась со своим великим земляком – С.Т. Коненковым, а потом получила от него в подарок копию первой значимой его работы. Речь о «Камнебойце», что стал этапом в развитии отечественного искусства. Как и любимая работа Мастера «Мы – ельнинские» (1941/42), с которой он никогда не расставался, разве что при передачах шедевра на выставки. Сергей Тимофеевич себе цену знал и всегда работал с прицелом на мировое сообщество. В этой работе хотел сказать и внятно сказал: мы – такие, но мы немецких фашистов умыли! Обратим внимание на дату, и все станет на свои места. Фигуркой очередного старичка-лесовичка художник заявил себя политиком. Бывает ли иначе – поворот спорный. Актуальность вне сомнений. Обе работы видел студентом в питерском Эрмитаже. Мало что понял. Пришлось вникать в этапы его творчества. И «открылась бездна звезд полна, звездам числа нет, бездне дна…» (М.Ломоносов).
В плохом состоянии старинный городской парк. Неумной посадкой деревьев на местном городище языческих времен ускорили его – «городка» – разрушение.
Процесс уничтожения памятников принимает часто дикие формы. Немало и следов вскрытых курганов в наших лесах. Таких по ельнинской части Днепровско-Деснянского междуречья сотни, если не тысячи. Объектами промысла эти древности стали давно. Но и нынешние бугровщики заявляют о себе регулярно, еще с давних царских времен. Хотя ничего значимого этот промысел принести не может, разве что сведение знаний о минувшем до практического нуля. Что уже почти реальность. Но желающих покопаться в костях покойных меньше не становится.
Знаем ли мы, что 1 сентября 1943 г. в небе над только-только освобожденной Ельней, совсем юный пилот, мальчишка-белорус Николай Пинчук (1921-1978), будущий Герой Советского Союза сбил одну машину противника, тараном – вторую, и, выбросившись с парашютом, сам попал под огонь авиационных пулеметов. Тот бой мог стать для него последним, если бы ни прикрытие французских пилотов полка «Нормандия-Неман» – Альбера Дюрана (1918-1943) и Марселя Лефевра (1918-1944).
Дюран в тот день на базу не вернулся. Неизвестны ни его судьба, ни место падения самолета. Во время работы над этими заметками, показалось было, что след найден. Единственный ныне житель села Бывалки, что прилепилось к Ельнинской восточной границе – В.К.Щербаков, к которому заглянули в связи с другими обстоятельствами, рассказал, как пятилетним мальчишкой видел падение в болото за околицей советского истребителя. Его затянуло ряской и след на поверхности быстро исчез. По рассказу старожила, машину пытались извлечь на поверхность. Но охваченный тросами хвост оборвался. Успели лишь багром зацепить и потом рассмотреть вывалившиеся из фюзеляжа технические бумаги. Как позже поняли – на французском. Подобрали мелкие детали, в том числе кусок застежки кожаной летной куртки. Если так, то Дюран не дотянул до базового аэродрома в Мышках всего нескольких километров.
Помнится, мой отец, Фёдор Иванович Маслов, в своих публичных выступлениях – печатных и устных, часто повторял, что Ельня событиями вокруг нее спасла три столицы – Москву, Лондон, Киев. Первую – драгоценными часами задержки противника в сорок первом. У Ельни. Лондон – демонстрацией бессмысленности затеи Германии высадиться на острова, Киев – тем, что в его освобождении принимали участие соединения с наименованием «Ельнинские». Появились в сорок третьем. Сегодня с уверенностью список можно дополнить Парижем. Напомнив попутно, что именно в Ельне Кутузов подписал приказ о разгроме армии Наполеона. Мужество французских пилотов, особенно в тех ельнинских боях, где они понесли наибольшие потери, по факту избавило хронически коллаборационистские власти Франции от позора Нюрнбергской скамьи. Такие планы известны. Политическое решение принимал И.Сталин, памятник которому стоял в ельнинском мемориальном парке, но тайком снесен был местной властью. С усердием он ныне оболган, в том числе и французской пропагандой. К тому, что и французы тоже со своими двумя – через Ельню – войнами могли бы стать, но так и не стали, опорой для прочных международных связей. Песком пущено сквозь пальцы.
В городе есть центр, в котором ведётся исследовательская работа. Речь о местном музее, который в свое время повторно основан ветераном войны Д.И.Гореловым. К сожалению, нет в нём упоминания об отце – полковнике Федоре Маслове, его друге журналисте Ефреме Вырикове, хлопотами которых город обзавелся своим нынешним высоким званием.
В этом вместилище прожитого должно упоминаться имя Семена Дунаевского, что создал народный ансамбль Центрального дома детей железнодорожников с его мировой известностью. Он был ранен у Ельни – где-то у Леонидово раздавило ногу пушкой, скользнувшей по жидкой глине в воронку. Вывезли в тыл за часы до того, как дивизию смял Молох. О Писательской роте – подразделении Красной Армии, сформированном из московских ополченцев. Многие из ее бойцов так и остались на отрезке от Леонидово до Уварово. В ее составе воевали тогда уцелевшие Александр Бек, Эммануил Казакевич, Георгий Шторм, погибший Шалва Сослани…
Можно считать, что под Ельней, в этих же боях и в этом же самом месте, завершил фронтовой путь профессор Ленинградского университета – минеролог, исследователь Тунгусского метеорита Леонид Кулик (1883-1942). После ранения и плена содержался в ельнинском накопителе, что устроили в части противотанкового рва.
В Ельне почти неизвестно о земляческом родстве с Николаем Михайловичем Пржевальским (1839-1888), благодаря усилиям которого значительная родовая часть империи возвращена под руку России. Как ни странно, об этом узнал не в Ельне, как должно быть, а в восточной части Тянь-Шаня, где именитый исследователь упокоен на берегу Иссык-Куля.
Пусть некоторые помянутые в этих записках великие сегодня числятся не по Ельнинскому, а смежным районам. Важнее, как они сами относились к нынешним территориальным слияниям-разделениям. Это отчетливо видно не только по С.Т.Коненкову, который, следуя дорогами судьбы, всегда помнил о родовых корнях. С полным на то основанием заявить миру, что «мы – ельнинские!» мог и князь Александр Шаховской (1777-1846) – драматург и театральный деятель, без творчества которого не сформировался бы талант самого Пушкина. А с ними об этом своем родстве мог напомнить и Владимир Бэр (1853-1905), уроженец Ельни, командир эскадренного броненосца «Ослябя», что погиб в Цусимском бою русско-японской войны. В этой же связи, каким-то родственным боком связана с Ельней великий композитор Александра Пахмутова. Как именно, нужно разбираться, но некому. Назову еще Николая Бер-Глинку (1860-1926), бывшего концертмейстером Большого Театра, композитора, дирижера. Упокоен на ельнинском погосте.
Всех ли знаем, все ли понимаем? Ответ означает, что сбита линия восприятия мира, себя в этом мире, утрачен ориентир процесса восстановления, что мы все клюнули на приманку ложных ценностей, что нас умышленно столкнули с пути собственного развития. А чтобы восстановиться и жить, надо понять, что происходит, осмыслить масштаб потерь и пути оживления. Что-то начало проясняться, но пока малое. Да процесс и не может быть простым. Тем более, в центрах множество потрясений. Но если совсем ничего не делать, то закономерно скатывание в тупик бессмысленности бытия, утраты самих себя. Узел он и есть узел, вокруг которого формируется масса более чем знаковых событий, будущего и очень талантливых людей – в искусстве, ремесле, литературе, науке, военном деле, в ведении хозяйственных дел. Значит, и тебя самого, что никак не может быть случайностью. Ее и нет.
Казалось бы, у нашей семьи не было с Ельней никаких родственных отношений. Вот только со временем открылись следы связи с ней по линии предков севрюков – казаков северсов, что, придя из глубин Тартарии, заложили Киево-Печерскую Лавру, Черниговский храмовый комплекс, создали «Слово о полку Игореве…». Они же несли охранно-сторожевую службу по Старой Смоленской дороге и волочно-речному переходу между Днепром, Десной и Угрой. Все по территории Ельнинского района. Село Севрюки не так уж и давно отмечалось на артиллерийском полигоне, что вблизи помянутого Ушакова. Села того уж нет, но мои однофамильцы по Ельне и в округе нередки. Как говорится, неисповедимы пути Господни. Сам безмерно удивлен сплетением информационных узлов. И личной с ними связью.
…Был в Китае – в разных его местах. Топтал пески Аравии. Лазил по хронически беременной фашизмом, неблагодарностью и предательством Европе – как образце, прости, Господи, за все сразу, истинной демократии. Изучал Францию на болевые точки – где придавить в случае чего. Вот где виртуозы манипуляций с минувшим. Правда-неправда – поди разберись, получится не сразу. В Британии каждый третий готов стать археологом. Потому и ситуацию держат под контролем. Как внутри себя, так и в ближнем-дальнем своем зарубежье. Живут не иллюзиями романовских сказок, а относительно приближенным к реальности. В Ельне толстенные невскрытые слои этой самой реальности и практически почти ни один не трансформируется в туристический интерес как важнейшую отрасль современной экономики.
Если углубить этот наш разговор размышлениями об иных возможностях местной ресурсной базы, а речь здесь исключительно о ней, то следует обратить внимание и на такой ельнинский раритет как древний Вяземский большак, по которому французы умыкали украденные ценности Московского Кремля. Да и экономические его возможности еще никак не осмыслены. Бездумно, как и многое иное, заброшен, хотя мог бы по-прежнему работать и приносить вполне реальный экономический доход. И не только древностями по маршруту, но и по фактору времени. В том числе значительным сокращением транспортного плеча между ключевыми точками пространства Руси. Помнится, с каким трудом начиналось создание мемориального комплекса М.Глинки в Новоспасском. Сам был участником в начале процесса. Не без помощи местного учителя Александра Илларионовича Швайкина, что за идею жизнь положил. Сделал бы больше, если б не мешали, и лучше понимали, чего хочет. Но и так результат налицо.
В своих экспедиционных вылазках последних лет часто был в Дорогобуже, Рославле, Починке иных местах. Есть «Золотое кольцо», которое работает и зарабатывает. Проблем на тронутую тему тоже хватает. Но вот подобного ельнинскому их размаху и близко не отмечается.
К слову, в здании бывшей школы, возле озера, восстановленном в первозданном виде, вполне возможно разместить, скажем, музей великих ельнинцев. Речь о поэтах М.Исаковском, А.Твардовском, декабристах П.Каховском, П.Пассеке, летчике В.Лавриненкове и танкисте И.Маковском… Разве что выставочных площадей не хватит. Думать некому. Вот почему сказанное гением звучит актуально: «Нужно сознаться, что наша общественная жизнь – грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству – поистине могут привести в отчаяние» (А.Пушкин).
С некоторых пор о себе все решительней стала заявлять тема внутреннего туризма. Жизнь заставляет. Своим крылом она наконец-то тронула и Смоленск. Сложнейшее направление культуры, реальной истории и экономики.
Вот почему в дни пребывания с архипастырским визитом в Казани и патриарх Кирилл не смог не заметить, что никто «…не застрахован от безумия. А что страхует нас от ошибок? Те ценности, которые с молоком матери передаются из поколения в поколение. Это ценности веры, культуры. В них формируется нравственный код человечества. И если люди отрицают прошлое, если они уничтожают прошлое, они разрушают фундамент, матрицу, через которую воспроизводятся присущие данному народу или всему роду человеческому вечные и неизменные ценности, которые, верим, самим Богом вложены в природу, душу, сердце человека». И Церковь достало? Речь о ее – памяти, сохранении. А здесь, видим, не все ладно.
Этим хочу лишь обратить внимание на повсеместность явления и масштабы.
Александр Маслов,
журналист, писатель.
г. Ельня. Июль 2016 г.
Оставить сообщение: